Музыкант Елизаветинской Англии - Каталог статей

Музыкант Елизаветинской Англии

Если мы хотим глубже проникнуть в строй мыслей, чувств и представлений людей тех эпох, с которыми у нас нет преемственной связи, мы вынуждены обращаться к самым различным источникам. Один из них - музыка (как сама по себе, так и ее история), способная наподобие машины времени перенести нас в отдаленные времена. Более того, кажется, что ни одно другое искусство не может осуществить это с такой легкостью, с такой полнотой, столь захватывающе, как музыка. Достаточно нескольких тактов мелодии, прочно ассоциирующейся с тем или иным временем, - и фантазия неудержимо уносит нас в прошлое... Итак, Англия конца XVI в.... ("Аллеманда, павана и гальярда" неизвестного английского композитора из "Dublin Virginal Book", около 1570 г.) (1). Разговор о музыканте елизаветинской Англии стоит начать, по-видимому, с самой Елизаветы, хотя, конечно, к числу музыкантов ; в обычном понимании слова, т. е. к разряду людей, зарабатывающих на жизнь сочинительством или исполнительством, ее отнести нельзя. Музицировала Елизавета исключительно для себя и всячески избегала обнародования своих исполнительских способностей. Однако еще Ч. Бёрни, знаменитый английский музыкальный писатель XVIII в., констатировал, что если она могла играть все пьесы из своей "Fitzwilliam Viriginal Book", она, должно быть, была очень хорошей исполнительницей, поскольку пьесы эти столь трудны, что едва ли найдется мастер во всей Европе, который отважится сыграть хоть одну из них, не поучив ее с месяц. И хотя со времен Бёрни музыковеды пришли к убеждению, что данное собрание не принадлежит Елизавете, тем не менее в нем содержатся множество пьес, которые, если иметь в виду время их создания, вполне допускают, что их могла играть королева. Кстати, инструмент, для которого они предназначались, назывался в Англии вёрджиналом. Одна из предлагавшихся этимологии возводит этот термин к английскому virgin и далее к латинскому virgo, т. е. "дева" (2), поскольку на вёрджинале любила играть королева-девственница (на гравюре, украшающей первое печатное издание музыки для вёрджинала - "Парфению" (1611), музыкантша изображена в облике а св. Цецилии (3). Ч. Бёрни писал свою "Всеобщую историю музыки", откуда мы заимствовали его высказывание, в 1776-1789 гг., и ему мы можем верить лишь на слово. Но вот свидетельство современника Елизаветы - сэра Джеймса Мелвилла, посланника королевы Шотландии Марии. Он сообщал 6 октября 1564 г.: "После обеда лорд Хантсден увлек меня на тихую галерею, где я мог слышать, как королева играет на вёрджинале. Я вошел в комнату и остановился, слушая ее великолепную игру, но она, обернувшись, заметила меня и тут же прекратила играть..." (4). Конечно, сказать с полной уверенностью, что именно играла Елизавета, нельзя, но у Уильяма Бёрда, о котором речь впереди есть пьеса под названием "Аллеманда королевы", и очень заманчиво думать, что Елизавета могла исполнять это произведение (У. Бёрд. "Аллеманда королевы"). То, что Бёрд написал для королевы именно аллеманду, не случайно. Общеизвестна страсть Елизаветы к танцам. Многие композиторы писали танцы, посвящая их ей и называя ее именем. В 1599 г. испанский посол сообщал из Лондона: "...глава английской и ирландской церкви (т. е. Елизавета.- А. М.)" в свои преклонные года предстала в необычном качестве: она отплясала три-четыре гальярды. Многие из танцев пришли в Англию с континента, в частности из Франции. Шекспир вкладывает в уста герцога Бурбонского такие слова: Шлют к англичанам нас - учить их танцам: Высоким вольтам, сладостным курантам (5) {Генрих V, III, 5) Сохранилась картина неизвестного художника XVI в., изображающая Елизавету, танцующей на балу с герцогом Лечестером как раз "высокую вольту" (У. Бёрд. "Вольта и куранта"). При Елизавете особого расцвета достиг такой важнейший в музыкальном отношении институт, как Королевская капелла. Не только исполнительское мастерство хора капеллы было самым высоким в стране, но наилучшими, по-видимому, были и условия службы музыкантов. Их жалованье в три раза превышало жалованье музыкантов других соборов и церквей елизаветинской Англии. Пуританство, процветавшее в стране во второй половине XVI в., привело к упадку интереса к церковной музыке, что, естественно, отразилось и на состоянии певческой деятельности. Незавидным было положение хористов. Очевидно, не случайно многие музыканты оставались католиками. Что же касается Елизаветы, то, будучи сама протестанткой, она терпимо относилась к музыкантам-католикам. Именно из Королевской капеллы вышли композиторы, искусство которых составляет одну из самых ярких страниц истории английской музыки. Какова же была структура капеллы? (6) В качестве Royl Peculiar (королевской собственности) она поначалу была вне юрисдикции епископата. Однако со времен Реформации она почти всегда подчинялась архиепископу. Непосредственным руководителем капеллы был декан. Он имел заместителя, ответственного за все текущие административные дела. В состав капеллы входили Gentlemen (джентльмены) и Children (дети) - таковы были должности. При Елизавете детей было 12, а джентльменов - 32 (кстати, за прошедшие столетия состав капеллы уменьшился, и к 70-м годам нашего века число детей сократилось до 10, а джентльменов - до 6). Из числа джентльменов назначался органист. Детьми руководил Master of Children (7). Орган капеллы был одним из лучших в Англии. А если вспомнить об уничтожении органов протестантами (особенно пуританами), то можно представить себе, как стремились в капеллу английские музыканты. Среди органистов капеллы были Тэллис, Бёрд, Морли, если говорить только о елизаветинцах. Показательно сопоставление некоторых цифр. Так, при Елизавете жалованье джентльменов капеллы составляло 30 фунтов стерлингов в год. При этом состояние, оцененное в 5 фунтов стерлингов, как у Морли или Шекспира, согласно "Ведомостям оценок имущества" ("Rolls for Assessments for Subsidies") за 1598-1600 гг., считалось достаточным для предоставления субсидий (кстати, и Морли, и Шекспир в эти годы принадлежали к одному и тому же приходу - св. Елены, что явилось предметом долгих дискуссий о возможности их общения; однако прямыми доказательствами мы не располагаем). К 1604 г. жалованье джентльмена капеллы увеличилось до 40 фунтов стерлингов (в 1622 г. оно составило 70 фунтов стерлингов, в XVIII в. - 73, к середине XIX в. уменьшилось до 58 фунтов стерлингов). Наличие солидного состояния было одним из необходимых условий поступления в капеллу в качестве джентльмена. Высокое положение джентльмена отражалось и в одежде. На одном из изображений членов Королевской капеллы мы видим детей и джентльменов в дорогих облачениях. Еще одно сравнение для оценки состояния и статуса джентльмена: орган в церкви св. Троицы в Ковентри, построенный в 1526 г. одним из лучших английских мастеров того времени, Джоном Хоуве, стоил 20 фунтов стерлингов (8). В некоторых случаях гонорар музыкантов капеллы достигал огромных сумм. Так, например, Джон Булл, о котором речь пойдет ниже, получил не менее 20 фунтов стерлингов за игру на органе во время банкета, устроенного Merchant Taylor Company в честь юного принца Генриха (9). Не только жалованье, но и вообще условия службы в Королевской капелле были гораздо лучше, чем в других местах. Музыканты здесь были гораздо менее загружены. Так, например, с конца июня (Петрова дня) и до конца сентября (Михайлова дня) в капелле не проводилось служб по будням, а также на крещение, сретение, пасху и за неделю до рождества. Не было служб и в тот период, когда королева и двор покидали Лондон. Но и в то время, когда службы отправлялись, требовалось лишь 16 джентльменов, т. е. половина состава капеллы. Каждый джентльмен имел более 100 свободных дней в году. Музыканты могли совместительствовать в других церквах. Особенно тесные контакты существовали между Королевской капеллой и хором Вестминстерского аббатства. Не запрещалась и педагогическая деятельность. Предметом особых амбиций были академические звания, присуждавшиеся Оксфордским и Кембриджским университетами. Первым степени доктора музыки Кембриджского университета был удостоен в 1463 г. Томас Сэйнтвикс. Вслед за ним обе степени - бакалавра и доктора музыки - получил Генри Эбингдон. И Сэйнтвикс и Эбингдон были удостоены этих почетных званий за имевшиеся заслуги (по совокупности работ, как мы сегодня сказали бы), а не за конкретные представленные сочинения. Позже эти звания стали присуждаться за конкурсные произведения, которые, кстати, непременно должны были быть исполнены. Реформация не отменила академических званий, присваиваемых этими университетами; они продолжали присуждаться, и среди бакалавров и докторов елизаветинской эпохи можно встретить музыкантов-католиков. В 1596 г. семь профессорских должностей было учреждено в Лондоне согласно завещанию сэра Томаса Грешэма. Так возник Грешэм-колледж (10). Основание в Грешэм-колледже музыкального факультета предстает вполне объяснимым фактом, особенно в свете давней склонности самого сэра Томаса Грешэма и членов его семьи к музыке. С этой семьей связано и появление одного из наиболее известных собраний английской вёрджинальной музыки конца XVI в.- так называемой "My Lady Novell's Book" - рукописного сборника произведений инструментальной музыки, со всей очевидностью посвященного аристократической патронессе. My Lady Novell - это Елизавета Бэкон, мужем которой во втором браке был Генри Невелл Старший. В свою очередь, семьи Грешэм и Невелл были связаны родственными узами, так как Анна Грешэм вышла замуж за сэра Генри Невелла Младшего (11). Лекции в Грешэм-колледже согласно его уставу читались на латинском (для студентов иностранцев) и английском языках одними и теми же профессорами. Причем читались бесплатно - очень существенный факт. Желание многих стать профессорами Грешэм-колледжа говорит о высоком renommee этого учебного заведения. Таковы самые престижные институты и должности, на которые могли претендовать музыканты елизаветинской Англии. Источник: http://www.maykapar.ru/
Категория: Искусство \| Добавил: vitalg (29.Янв.2011)
Просмотров: 244

E-mail:
Пароль: