Ванда Ландовска "О музыке" - Каталог статей

Ванда Ландовска "О музыке"

Имя польской клавесинистки Ванды Ландовской (1879 - 1959) стало легендарным еще при ее жизни. Знаменитая артистка, музыковед, педагог, стоявшая у истоков возрождения старинной музыки, она оказала значительное влияние на исполнительскую культуру XX века. Воздействие ее искусства испытали на себе такие разные художники и личности, как А. Швейцер, Ф. Пуленк, М. де Фалья, а в России, где она не раз гастролировала в начале столетия,- Л. Толстой, К. Станиславский, С. Дягилев, В. Серов, Л. Пастернак и многие-многие другие. Уже в 1913 году на русский язык была переведена книга В. Ландовской "Старинная музыка". Предлагаемый ниже материал представляет собой выдержки из посмертного издания музыковедческих работ В. Ландовской, собранных и систематизированных ее ученицей и близким другом Дениз Ресто, хранительницей архива клавесинистки. Книга называется "О музыке" (W. Landowska, On music. New York, 1964). Отметим, что третью часть названной книги, откуда мы и заимствуем фрагменты, составляют не публиковавшиеся ранее высказывания В. Ландовской, разбросанные в ее многочисленных записных книжках. Д. Ресто не сочла возможным вмешиваться в авторский текст (подчас это черновики) и лишь снабдила его краткими пояснениями., Некоторые суждения В. Ландовской носят спорный, во всяком случае полемически заостренный характер. Но, пожалуй, это придает особый интерес знакомству со столь неординарной личностью. О музыке Почему современной музыке недостает мелодии? В течение долгих моих путешествий по этим восхитительным странам я переварила целый сундук газет и музыкальных журналов. И знаете, какая тема сегодня волнует каждого? Мелодия. Красивая "ме-ло-ди-я"! Хорошо. Еще раз мы собираемся услышать нечто об этой пухленькой очаровательной персоне. Каждый любит возвращаться к своей первой любви. О ней не только говорят журналисты, критики и старомодные музыканты, но сам Венсан д'Энди благословляет ее высшим освящением. "Одна лишь мелодия не стареет",- говорит он, и эта краткая и лаконичная сентенция повторяется снова и снова. Кто-то отыскал афоризм Гайдна, услаждающий душу поборников мелодии: "Главное - мелодия; гармония нужна лишь для того, чтобы пленять ухо"'. Вероятно, "добрый старый папаша Гайдн", карманы которого всегда были набиты сладостями, не предвидел, что настанет день, когда музыканты с такой доверчивостью будут опираться на этот его философский догмат. Если мелодия - это главное, то как мы в подобном случае должны классифицировать такие произведения, как Хроматическая фантазия, большинство токкат и некоторые прелюдии из "Хорошо темперированного клавира" Баха, настолько лишенные мелодии, что первая из них, например, возбудила жалость Гуно? Я могла бы перечислить сотни других восхитительных произведений - и не только Баха,- в которых отсутствует то, что называют мелодией, или в которых этот элемент играет лишь второстепенную роль. Но нужно ли множить примеры? Несколько произведений, упомянутых выше, стоят самых больших красот Гайдна. И никому не дано обвинить меня в непочтении к автору "Сотворения мира": значительную часть своей жизни я посвятила изучению его произведений и продолжу это по доброй воле. Почему же наша современная музыка лишена мелодии? Хотите знать? Ответ прост: потому что она современная. Новейшая музыка никогда не была мелодичной. В XVII столетии французы обвиняли итальянскую музыку в отсутствии мелодии. Столетие спустя итальянцы и их сторонники - французские энциклопедисты - упрекали французов за то, что те лишили "ученую музыку" мелодии. Затем был Глюк, заменивший красивые арии воплями отчаяния и судорожными стонами,- он не взывал к чарам мелодии. А что скажем мы о том же Бахе, собственные сыновья которого с азартом бросались отыскивать секреты красивой мелодии к падре Мартини? Бетховена и Шопена обвиняли аналогичным образом. А затем явился Вагнер - монстр, окончательно убивший мелодию. У этой милой мелодии, очевидно, крепкая конструкция. Чем больше покушений совершалось на нее, тем больше она расцветала здоровьем и полнотой. Интересно отметить, что все, кто обвинялся в ее убийстве, в свой черед сами становились ее благодетелями и спасителями. В XVII веке Италия могла бы заявить, что. она освободила мелодию от полифонических уз, слишком тесно связывавших ее. Считается, что Люлли спас нас от щемящего и скорбного стиля древних. Рамо освободил нас от григорианского хорала, который за столетие псалмодизировался. Итальянцы XVIII века изысканностью и нежностью своего вокального искусства избавили нас от сухости Рамо. Романтики освободили нас от изнеженности и беспечности итальянцев и французов, а также от контрапунктической брони, покрывшей музыку Баха. Что же есть мелодия? Недавно Жан Гюрэ [2] дал ей замечательное определение. Он сказал, в сущности, что мелодия - это последовательность нот, формирующая оттеночный рисунок, выделяющийся на фоне гармонического аккомпанемента. Очень хорошо. Но то, что выделяется для Жана Гюрэ, не будет выделяться для среднего музыканта, а от профана вообще ускользнет. Взять, например, персидскую, грузинскую или армянскую музыку, в самой гуще которой я сейчас нахожусь. Я открываю в ней сокровища мелодической красоты. Теперь прочтите свидетельства путешественников,- где бы ни упоминалась эта экзотическая музыка, всюду встречаются одни и те же сентенции: "странные созвучия", "монотонность", "отсутствие мелодии". Однако вся эта музыка непременно должна быть мелодичной, ведь местные жители поют ее с не меньшей нежностью и страстью, чем мы - нашу. Только мелодические изгибы и украшения их песен не привычны европейским ушам. И точно так всегда было с музыкой новой. Пока уши не свыклись с новейшими сочетаниями и пока голосовые связка не привыкли воспроизводить их, раздаются возмущенные крики по поводу исчезновения мелодии. Со временем некоторые вина становятся тоньше. Вероятно, годы делают музыку более певучей, так сказать, мелодизируют ее. Кое-какая музыка постепенно становится столь мелодичной, что даже вызывает тошноту. Мелодичная музыка - это музыка вчерашняя. Сегодняшняя музыка еще не является таковой, но будет таковой по прошествии времени; вот почему мы называем ее музыкой завтрашнего дня. Музыка же позавчерашняя либо чересчур мелодична, либо это вообще уж не музыка. Мелодия, твердят нам, это нечто такое, что самым непосредственным образом говорит сердцу и уму. Совершенно верно. Самыми протяженными мелодиями были те, что сопровождались текстом или соответствовали ситуациям, ставившим на них печать некоей значительности. Это сформировало музыкальный язык, в высшей степени обусловленный определенной эпохой и определенным культурным уровнем. Все это напоминает мне сказанное Ницше об одном живописце: "Смотрите на него, он рисует только то, что очень любит. А знаете, что он так сильно любит? Только то, что знает, каким способом это нарисовать, то, что он научился рисовать". Мелодия - это то, что более всего трогает нас. А знаете ли вы, что в действительности более всего нас трогает? То, что нашим ушам легче уловить, и то, что наше горло или пальцы научились воспроизводить. Тот, кто помешан на мелодии, не желает довольствоваться целостным впечатлением от оперы или симфонического произведения. Это для него слишком туманно и бедно. Он нуждается в более ощутимых воспоминаниях, ему нужна мелодия - своего рода песенка, которая будет звенеть у него в ушах всю ночь и которую он сможет на следующий день напевать в своей квартире, за столом, в спальне, приводя в отчаяние жену и всех окружающих. Для музыканта мелодия - более широкая категория, но столь неопределенная, что после долгой дискуссии он никогда не забывает добавить: "Само собой разумеется, что все сказанное касается только красивой мелодии". В таком случае, что же такое красивая мелодия? Ведь красивое для одного может быть некрасивым для другого. Берлиоз был равнодушен к мелодическим красотам Баха. Шопен, любивший польские песни, оставался глух к народной музыке Испании. Но зачем ходить так далеко вспять? Отдайте на суд Сен-Сансу, Венсану д' Энди или Дебюсси какую-нибудь арию Массне: я очень сомневаюсь, что их мнение будет единодушным. А что было бы, если бы речь шла о музыке различных наций, стран или эпох? Мелодия, красивая мелодия - это очень туманная и малозначащая категория. Вероятно, по этой причине так много о ней говорится и столько пролито чернил; даже я не устояла, чтобы не добавить еще несколько капель. Я боюсь, что атаковала очень старую тему, слишком сложную для моих скудных мозгов. Мне было бы ужасно досадно, если бы меня неправильно поняли. В мои намерения не входило выставить себя первооткрывателем современной музыки,- в ней уже есть шедевры, которые защищают ее гораздо лучше, чем в состоянии это сделать я. Ничуть не верю, что любой ценой надо создавать что-то новое. Я знаю консервативных гениев и знаю также нелепых революционеров. Гораздо легче сломать все шаблоны, чем иметь зерно таланта. Бетховен, Моцарт, Гайдн изменили сравнительно мало. Бах был довольно традиционен. Вагнер величием своим обязан необъятности своего гения, а не своему изобретательству. Кто-то однажды сказал: "Я люблю находиться дома среди вещей, сопутствовавших мне всю мою жизнь; и если что-то из этого старья шокирует вас своей банальностью, вы увидели бы его в ином свете, коли бы знали, сколько дорогих воспоминаний связано с ним". Это, конечно, достойные уважения чувства! Другой, наоборот, не может подолгу оставаться на одном месте,- ему нужны новые впечатления, новые ощущения. Это тоже очень серьезное чувство. Ясно, что эти двое не смогли бы жить вместе. Приверженец традиции оплакивает уничтожение мелодии, отвратительной вкус новых гармоний, в ужасе закрывает лицо руками, словно старик, видящий, как юноша зубами разгрызает орехи. "Разве в молодости вы не делали то же самое?" На это он заносчиво отвечает: "Делал, но сожалею об этом". Точно так же поступаем и мы, стремясь к настоящей старости, со всем тем, что с ней приходит,- мудростью и - желая чего-то лучшего - запоздалыми сожалениями. Мы хотим настоящей старости после настоящей юности, Не говорите о здоровом искусстве и о здоровой мелодии! Пища, которая легче всего усваивается, не всегда самая вкусная, и самый восхитительный деликатес, в один прекрасный момент становясь привычным, теряет свой вкус. Во второй половине XVIII столетия bergeres legeres (* Фривольные пасторали - франц.) представлялись столь же многозначительными, как сегодня вагнеровская мифология. А посмотрите, с каким удовольствием мы, тем не менее, возвращаемся сегодня к пастушеской жизни прошлых времен! Задыхаясь в тяжелой атмосфере сверхэкспрессивного романтизма, одни пытаются освежить свои души, уносясь в наше чудесное прошлое, другие - погружаясь в новейшие гармонии. Современная музыка не кажется вам мелодичной? Ничего, она еще станет таковой! Немного терпения; это просто вопрос времени. "Да, но эта мелодия никогда не станет мелодией",- слышу я в ответ. Тем лучше! У нас имеется целое столетие широких и полнозвучных, неистовых и липких мелодий. Если у новейшей короткое дыхание, если она несколько астматична и не предназначена для сильных легких,- опять-таки, тем лучше! Будьте уверены, здесь нет ничего похожего на большой курчавый кочан капусты - превосходной миланской капусты в пору полного цветения. Давайте же разведем кое-где и более изящные цветы. Наш сад достаточно велик, не правда ли? (На первой странице блокнота, содержащего полную рукопись настоящего эссе - первой статьи о современной музыке,- Ванда Ландовска написала: "На пути из Тифлиса в Москву, 9 февраля 1913, вторник на масленой неделе!"- Д. Р.) Источник: http://www.maykapar.ru
Категория: Искусство \| Добавил: vitalg (29.Янв.2011)
Просмотров: 275

E-mail:
Пароль: