Opus Magnum - Каталог статей

Opus Magnum

4 января 1643 года (по новому стилю) у зажиточного фермера, жившего в 100 милях к северу от Лондона в деревушке Вулсторп, родился сын, которого назвали так же, как и отца, – Исааком. Ребенок, по свидетельству современников, был слаб, и даже голос его был неслышен, и тем не менее 44 года спустя о нем узнали все просвещенные люди Европы: мальчику по имени Исаак Ньютон было суждено стать одним из величайших гениев человечества. Труд Ньютона «Philosophia Naluralis Principia Mathematica», появившийся в конце 1686 года, знаменитый французский математик и механик Лагранж назвал «непревзойдённым произведением человеческого ума». Это ньютоновское сочинение не потеряло своего значения и сегодня. Так, траектории небесных тел рассчитывают почти исключительно по «рецептам» Ньютона, все развитие науки за последующие 300 лет привнесло лишь небольшие поправки к его теории. Но дело даже не столько в этом. «Principia» Ньютона, знаменитые «Начала» стали главным источником всех открытий в астрономии, физике, математике и технике, радикально преобразовавших человеческую цивилизацию. По словам выдающегося русского математика, академика А.Н. Крылова, внимательно изучившего «Начала» и сделавшего их перевод на русский язык, «каждое предложение работы Ньютона не только не забылось, но разрослось в целые библиотеки руководств, трактатов, диссертаций и десятки тысяч журналов; скромная рабочая комната Ньютона, в которой он один производил свои оптические исследования, выросла в величественные лаборатории не только университетов, но и заводов, в которых достижения науки претворяются в достояние практики». Начало «Начал» Эллипс, разумеется... Так ответил Ньютон на вопрос Эдмонда Галлея, и этими уверенными, без раздумий, словами поразил его. Вопрос же, согласно воспоминаниям Кондуитта, был таков: – Как вы думаете, сэр, по какой кривой двигалось бы небесное тело, если бы сила притяжения его Солнцем была бы все время обратно пропорциональна расстоянию от него? ...Шел август 1684 года. Время было неспокойное. В Кембридж Галлей привез новые тревожные слухи. Говаривали, что короля Карла II хватил удар. Его старательно лечили, ставили банки, дважды пускали кровь, давали рвотное и слабительное и затем, после того, как его стало лихорадить, заставили принимать порошки и подвергли операции на голове (правда, не такой кардинальной, как его отца – шепотом добавил Галлей). Врачи еще раз пустили ему кровь. Близкий конец был очевиден. Будущее вновь стало неопределенным. Недавно исчезнувшая с неба комета, которую позже назовут именем Галлея, предсказывала нечто бедственное – disaster, что следовало из самого этого слова, происходившего от астрологического – «зловещая звезда». Галлей привез и только что выпущенную Королевским обществом книгу «Cometo-mantia» – отклик на комету и попытка подвести научную базу под кометные несчастья. «Если признать, что кометы загрязняют и воспламеняют воздух, а также истощают сок Земли, то отсюда логически вытекает, что они служат причиной бесплодия почвы, порчи и высыхания ее плодов, а это, естественно, ведет к смерти, голоду и нужде. И в качестве неизбежного следствия всего этого мы должны ожидать болезней, моровых поветрий, смертей и особенно внезапных кончин многих Великих Мира Сего, ибо таковые ранее и легче других становятся жертвами, поскольку изысканность их стола и роскошный образ жизни, а иногда также великие заботы и бдения, ослабляющие и изнуряющие их тело, делают их более подверженными, нежели подлый люд». Не грозит ли комета грядущим появлением папистов, домашних алтарей и католических крестов? Не зажгутся ли новые костры, не восстанут ли старые плахи, не зазвенит ли над новыми шеями остро наточенный топор? Галлей, однако, приехал не затем, чтобы показать пророческую книгу и рассказать о тревожных слухах. Он рассчитывал получить у Ньютона ответ на давно уже мучащий его вопрос: какова должна быть орбита этой злосчастной кометы или вообще какого-либо небесного тела, если бы ее притяжение к Солнцу подчинялось закону обратных квадратов? Кометы и их небесные пути имели в жизни Галлея особый смысл и значение. Высокий, худощавый сын лондонского мыловара был на четырнадцать лет моложе Ньютона. Он с детства прильнул к окуляру телескопа и знал ночное небо не хуже, чем Библию, которую знал замечательно, и именно поэтому во многом и успешно конфликтовал с официальной верой, делая это, однако, менее осторожно, Чем Ньютон, – открыто. Галлей заявил о себе как астроном еще юношей, когда он составил первые точные карты южного неба. Обладая бурным, даже необузданным воображением, он был способен и на глубочайшие прозрения и на беспочвенные фантазии: он был убежден, например, в том, что внутри Земли обитают люди. Он был храбр – сам испытывал изобретенный им водолазный колокол; остроумен – определял относительные площади английских графств, взвешивая на весах их вырезанные по карте изображения; талантлив – он был у основания космологии, геофизики, океанографии, метеорологии, демографии. Но что больше всего задевало его воображение, что бросало вызов его любопытству и остроумию, и что – единственное – в конце концов прославило его имя на века – это кометы. Он увлекся ими, будучи в Париже. Шел 1680 год, ему исполнилось двадцать четыре. Директор парижской обсерватории Джиованни Кассини дал ему расчеты орбиты сиявшей в то время: в парижском небе большой кометы. Комета, по; мнению Кассини, двигалась по круговой орбите, как и планеты. Галлей же считал, что Кассини неправильно определил путь кометы: она движется, уж конечно, не по кругу. А по прямой линии! Галлей делал вычисления. Сравнивал результаты наблюдений парижских астрономов со своими вычислениями. И – безнадежно запутывался. Можно было добиться совпадения практически любых двух точек из наблюденной и вычисленной орбит, но тогда все другие точки расходились, причем в беспорядке. Это, казалось, подтверждало старое астрономическое поверие: кометы – это вестники небесного беспорядка, вещающие о переменах времен и состояний. Придерживаясь мнения о том, что кометы движутся по прямой линии, Галлей заострил мнение младшего сотрудника Тихо Браге – Иоганна Кеплера, пражского придворного математика, волшебника и музыканта. Орбиты планет, по мнению Кеплера, это не окружности, а эллипсы; расстояние от Солнца и скорость их подчинены законам музыкальной гармонии, музыке сфер. В этой стройной системе, созданной Богом – математиком, космические бродяги – кометы оставались неприкаянными странницами, кочующими по своей воле, баз определенной судьбы. Они нарушали мировой порядок и в стройной музыкальной симфонии Кеплера звучали отвратительным диссонансом. Стремясь устранить это впечатление, Кеплер решил, что путь кометы напоминает путь ракеты при фейерверке: она вспыхивает и разгоняется – долгий прямолинейный участок в конце концов переходит в резкое снижение. Тогда, учитывая неточность измерений Кеплера, пути комет сходились с расчетом Источник: http://www.izobretem.ru/
Категория: Наука \| Добавил: vitalg (31.Янв.2011)
Просмотров: 256

E-mail:
Пароль: