Opus Magnum 4 - Каталог статей

Opus Magnum 4

Он жил тогда в одиночестве. У него не оставалось ни учеников, ни друзей. Нельзя сказать, чтобы его друзьями были и книги – он редко пользовался своей обширной библиотекой. Размышляя, он погружался в себя, натыкаясь на мебель, ходил по комнате. Или же – по своему саду. Даже к смерти он был тогда безразличен и не боялся ее – однажды он заболел и тяжело страдал; но ни разу страх смерти не испортил настроения ни ему, ни тем, кто посетил его во время болезни, – он оставался абсолютно безразличен к тому, умрет он или останется жив. Он не знал иного отдыха, кроме перемены занятий. Никогда не ездил верхом, не пользовался своим законным правом на игру в шары на кембриджских зеленых лужайках, не играл в кегли и не занимался каким-либо спортом или гимнастикой. Всякий час, оторванный от занятии, считал потерянным. А времени у него было вдосталь – студенты его лекций почти не посещали, должность лукасианского профессора постепенно превратилась в синекуру. Не найдя на лекции ни одного слушателя, Ньютон втайне радовался: он ждал ради приличия минут пятнадцать, а затем уносился к своим тиглям, к своему переписчику, уже ожидавшему очередной порции текста. Когда он стал писать книгу, замысел ее разросся, значение необычайно выросло. Книга внезапно превратилась для него в главную книгу жизни, Opus Magnum, великое творение. И он хотел теперь описать в ней все, что знал, все привести в систему, все постичь и объяснить – от бога до мельчайших частиц, от божественного порядка светил до дьявольского беспорядка, производимого в системе мира кометами. Никто до него не ставил себе подобной задачи и не обладал для ее решения необходимым талантом, достойными предшественниками и коллегами и, наконец, потребным временем. Теперь понукания Галлея стали не нужны – он не мог отказаться от; этой книги. Работая над ней, он испытывал удивительный восторг и наслаждение, подобные тем, которые испытал когда-то в материнском саду в Вулсторпе в страшное время чумы, когда ему все удавалось, а рядом гулко падали на землю спелые яблоки. Книга стала главным удовольствием его жизни, и он не смог бы его лишиться. Он полностью изменился, его угрюмый, отрешенный взгляд сменился острым и пронзительным. Щеки его порозовели, он был весел, несмотря на все неприятности, наваливавшиеся на него, энергичен. Он не спал ночами, но не уставал. Он находился в необычайно приподнятом состоянии духа, в таком состоянии, которое он не променял бы ни на какие другие радости жизни. Даже почерк его изменился – исследователи заметили и это. Ему нравилось то, что Галлей любит его еще не родившуюся книгу и относится к ней с той же удивительной страстью. Да, Ньютону всегда больше везло с молодыми друзьями, чем со сверстниками, и одному из них – Галлею – суждено было теперь пройти рядом с Ньютоном в качестве его друга почти всю жизнь. Несмотря на свой собственный очевидный талант, Галлей смог тем не менее осознать еще большее величие таланта Ньютона и поставить свой талант на службу ему. Его доброжелательные и мягкие советы, его сглаженная информация из. Лондона были гораздо более приемлемы для Ньютона, чем письма разжигающего огонь Ольденбурга. Галлей тоже полон восторга. Он спешит известить о готовящейся книге всех европейских философов, в том числе германских. Галлей – Иоганну Христиану Штурму Лондон, 16 марта 1686 года. «...Наиболее остроумный математик и философ мистер Ньютон из Кембриджа блестяще изучил эффекты тяготения; его книга об этом сейчас находится в печати. Он показал, что сила тяготения – наиболее велика на поверхности Земли и изменяется по простому закону – обратно пропорционально расстоянию от центра. Так, тяжесть тел, размещенных на полудиаметре Земли вверх от поверхности, уменьшится до четвертой доли их собственного веса; на середине расстояния от центра до поверхности Земли тела увлекаются к центру только половиной их собственного веса, а в самом центре вес исчезает вообще. Он показывает, что такая сила существует повсеместно, но больше всего – на Солнце, а также на Юпитере. Он делает заключение о том, что тела, двигающиеся вследствие какого-то импульса, под действием гравитации, обязательно описывают круги и эллипсы, параболы или гиперболы, в соответствии с величиной приданной им скорости. Среди небесных явлений не найдено ни одного, которое бы в точности не соответствовало этой гипотезе... Более того, он показывает, что такая сила составляется путем сочетания сил бесчисленного числа малых частичек, составляющих тела на Земле; Солнце и так далее, посредством которых они, взаимодействуя, находят одно другое, образуя некоторый союз. Как это можно наблюдать, например, в самых маленьких частичках жидких тел, а именно каплях ртути или дождя, которые, пока они очень малы, обязательно принимают сферическую форму...» Грандиозный замысел Ньютона требовал времени и воплощался в рукопись довольно медленно. Во всяком случае, слишком медленно для того, чтобы его не опередили. На этот раз не в смысле научного приоритета. Некие Уиллоуби и Рей 25 марта 1685 года убедили Королевское общество напечатать за его счет их трактат «История рыб». 24 марта 1686 г. «История рыб» была отпечатана. Общество уплатило за нее и тем полностью истощило свой куцый бюджет. И вот, через месяц после этого Галлей, обращаясь к Королевскому обществу, говорит о «несравненном трактате о движении, почти готовом для печати, подготовленном достойным нашим соотечественником м-ром Исааком Ньютоном». А через неделю, 28 апреля 1685 года, произошло одно из главных событий жизни Ньютона: его «Начала» были представлены Королевскому обществу. В этот великий для Ньютона день его рукопись «Математические начала натуральной философии» была впервые предъявлена миру. И хотя это была лишь первая часть «Opus Magnum», на ее титульном листе уже стояло название всей книги. Председательствовал на заседании Джон Хоскинс, вице-президент, один из друзей Гука. Президент – Сэмюел Пепис – был у короля, другой вице-президент выехал за город по случаю хорошей погоды. Публики было мало. Книгу представлял доктор Натаниэл Винсент. Он отметил новизну и высокие научные достоинства книги, в которой дается, по его словам, «математическое доказательство гипотезы Коперника в форме, предложенной Кеплером, и все явления небесных движений выводятся из единственного предположения тяготения к центру Солнца, убывающего обратно пропорционально квадратам расстояний от Солнца». Сейчас, через, триста лет, кажется удивительным, что величайшая книга многих веков прошла через Королевское общество, хотя и вполне достойно, с высокими похвалами, но, возможно, не встретила того восторженного приема, той высокой оценки, которые получила впоследствии. Говорилось о новизне, об оригинальных методах, о том, что Ньютон привел так много доказательств и теорем и настолько глубоко проработал предмет, что мало что можно к этой книге добавить, о том, что любезный автор посвятил книгу Королевскому обществу. Хоскинс отметил в дискуссии, что в данном случае члены Королевского общества имеют уникальный пример того, что вся огромная тема книги разработана одним и тем же человеком. Вот этого Гук не стерпел. Он без обиняков, прямо и решительно, обвинил Ньютона в том, что он украл у него закон тяготения. Гук обиделся и на Хоскинса. Ведь Хоскинс, председательствовавший на заседании, прекрасно знал мысли Гука о гравитации, поскольку был ему другом, с которым он не раз делился идеями. И после этого Хоскинс даже ни словом не обмолвился о Гуке в своем выступлении! С этого мгновения бывшие закадычные друзья стали заклятыми врагами. После заседания, на котором постановили письменно благодарить Ньютона, а вопрос о печатании книги решить на собрании Совета, члены Королевского общества, как это было принято, пошли в кофейню, и там Гук стал убеждать сочленов, что именно он является первооткрывателем, а не Ньютон. Однако члены Королевского общества оказались довольно едиными во мнении, что, несмотря на величайшие заслуги Гука, в данном случае он не может оказаться правым, поскольку никогда не публиковал своих подобных суждений в печати – книгах или статьях, в «Философских трудах» и поэтому, согласно законам философского мира, не может считаться первооткрывателем. Если Ньютон сейчас обнародовал все эти идеи, тщательно доказав их, то Гук может винить в случившемся только самого себя. 19 мая 1686 года в пространных записях Королевского общества появляется лаконичная запись о том, что Общество указало, чтобы «Математические начала натуральной философии» Ньютона были отпечатаны in quarto, красивыми литерами, а мистеру Ньютону было направлено письмо, подтверждающее решение Общества и испрашивающее его мнение относительно способа печати, объема, гравюр и т.д.. Но Общество отказывалось печатать книгу за свой счет! У него не было денег! Единственное, чем оно сейчас обладало, – это нераспроданными экземплярами книги Уиллоуби и Рея «История рыб». И тогда Галлей – небогатый Галлей решил взять все расходы, по печатанию книги на себя. Общество с энтузиазмом на это согласилось и великодушно предложило Галлею взять себе бесплатно пятьдесят нераспроданных экземпляров «Истории рыб» – в качестве компенсации. Ньютон в это время был в Кембридже. Информацию о заседании. Общества прислал, ему Галлей. Галлей – миротворец, из миротворцев – предложил Ньютону довольно простой способ снять притязания Гука. Источник: http://www.izobretem.ru/
Категория: Наука \| Добавил: vitalg (31.Янв.2011)
Просмотров: 257

E-mail:
Пароль: