тот самый станок, в котором стояла собака - Каталог статей

тот самый станок, в котором стояла собака

Источником был тот самый станок, в котором стояла собака. А если сказать еще точнее – источником была её, собаки, абсолютная невозможность выбора. То есть отсутствие у нее цели мышечного движения. Слюнная железа – орган внутренней секреции. У нее нет и не может быть «свободы воли». Для ее работы не нужны никакие представления о внешнем мире. Достаточно, чтобы был получен сигнал, – и слюна потечет. И с отдергиванием лапы в ответ на электроудар та же картина: куда деться, как еще поступить привязанной собаке? Ясно, что принципы нервной деятельности слюнной железы и скелетной мускулатуры будут при таком условии, действительно, на первый взгляд одинаковыми. А вот принципы нервной деятельности той же слюнной железы и свободно бегающей собаки – совершенно разные. Свобода открывает широкий выбор ответов на электроудар: можно не только отдернуть лапу, но и укусить того, кто пристает, убежать от него прочь, наконец. Животное, стоящее в станке, нисколько не нуждается в изучении внешнего мира, в создании внутреннего («мозгового») образа этого мира. Свободная же собака для своего целенаправленного мышечного действия (каковым, заметьте, отдергивание лапы вовсе не является!), – например, для бегства, – нуждается в образе внешнего мира, иначе она уподобится бегущему неведомо куда слепцу. Иными словами, рефлекс и поведение соотносятся как часть и целое. Это хорошо. Плохо другое: самое полное знание о работе части не может дать понимания принципов действия целого, если только эти принципы не изучать специально, по иной методике. Учитывая психику животного. То есть занимаясь тем, чем решительно отказывался заниматься академик Павлов, полагавший, что никакой психики у животных нет. Изучать поведение он решительно не хотел. Ушли поэтому из его лаборатории физиологи А.А. Ющенко и Л.А. Чернавкин, первыми в мире применившие радиотелеметрию (!) для наблюдения за свободно ходящими по лаборатории животными. Разработанная ими радиотелеметрическая система на лампах «микро» весила вместе с антенной и батареями всего 400 г. Она размещалась в карманах попоны, надеваемой на собаку. Созданный авторами вместе с П.П. Пахомовым датчик измерял количество вытекающей слюны с точностью до капли. Они писали: «Чем более сложные процессы изучались лабораторией Павлова, тем все более и более трудным становилось толкование поведения животных с точки зрения изучаемых условных рефлексов. Объект менялся, усложнялся, а установки оставались старыми. Пытались искать решение вопроса в том, что мы недостаточно изолируем животное от внешних агентов, отсюда – упор на изоляцию животного от различных раздражений, прежде всего звуковых. Изоляция была доведена до совершенства, и, несмотря на это, многое продолжало не укладываться в изученные простые механизмы: замыкания, различных видов торможения, иррадиации и концентрации, раздражительного и тормозного процессов». В 1926 г. Ющенко обнаружил существенное различие двигательных (поведенческих) и секреторных (слюнных) рефлексов: «Наша методика даст возможность сочетать точность физиологического эксперимента <...> с естественностью обстановки и возможностью целостного изучения животного в опытах биологов, зоопсихологов, бихевиористов». Чрезвычайно прозорливо Ющенко и Чернавский отмечали, что их прибор может быть применен к изучению дыхания и иных функций не только животных, но и человека, – это продемонстрировала эра космических полетов. И такие исследователи были вынуждены порвать с Павловым!.. Поведение животного, отмечал Бериташвили, интересно тем, что оно непременно содержит в себе элемент предсказания* положительных или отрицательных возможных событий: «На основе опыта животное пойдет туда, где оно уже ело пищу. Точно так же благодаря индивидуальному опыту животное не наталкивается каждый раз на одного и того же врага. Если раз уже оно столкнулось с врагом в одном каком-нибудь месте, то на основе опыта животное будет избегать этого места». * Сопоставление дат позволяет думать, что Бернштейн если и ознакомился со статьей Бериташвили, в которой проводилась эта идея, то лишь после отправки в редакцию «Архива биологических наук» своей статьи, где мысль об отражении действительности в мозгу и о формировании в нем модели «потребного будущего» была выражена вполне развернуто. Впрочем, в конце жизни и сам Иван Петрович Павлов стал отходить от былой жесткой позиции, которую изложил в статье «Условный рефлекс». В ноябре 1935 г., обсуждая поведение обезьяны, которая ставила ящики друг на друга – строила пирамиду, чтобы достать высоко подвешенный банан, он сказал: «А когда обезьяна строит свою вышку, чтобы достать плод, то это «условным рефлексом» назвать нельзя. Это есть случай образования знаний, уловления нормальной связи вещей». Его ученикам, привыкшим со слов учителя, что животные не думают, не отреагировали на столь еретические мысли. Воцарилось неприятное молчание, хотя Павлов призывал поговорить, обсудить новые идеи. А потом он умер, и руководящие «павловцы» старались о его странных высказываниях вспоминать поменьше... Если же говорить об отношении Павлова к Бериташвили, то вот характерный факт. Иван Петрович как председатель Оргкомитета XV Международного физиологического конгресса в Ленинграде ничего не имел против (а не исключено, что и сам предложил) Ивана Соломоновича как одного из своих заместителей. В наши дни стало ясно, что эти исследователи (или, если говорить шире, приверженцы рефлекторной и сторонники поведенческой модели) изучали, судя по всему, разные проводящие пути в подкорковых структурах мозга. См.: Мишкин М., Эппенцеллер Т. Анатомия памяти // В мире науки, 1987, №8, с. 30...41. Источник: http://n-t.ru/tp/in/
Категория: Наука \| Добавил: vitalg (29.Янв.2011)
Просмотров: 192

E-mail:
Пароль: