Величие ученого измеряется тем, насколько он задержал научный прогресс. - Каталог статей

Величие ученого измеряется тем, насколько он задержал научный прогресс.

Как появляются в мозгу модели окружающего мира? Оказывается, они в значительной степени зрительны, ибо зрение доставляет нам примерно 90 процентов воспринимаемой мозгом информации. Зрительные модели у нас прямо связаны с речью и мышлением. А у существ более низкого уровня, которые речью не обладают, зрительные модели мира – важнейший компонент целенаправленных действий, таких, как поиск пищи, спасение от врага, воспроизведение себе подобных и так далее. Что позволяет нам, людям, говорить о своеобразном зрительном мышлении* животных. * См., напр.: В.Д. Глезер. Зрение и мышление. Л.: «Наука», 1985. Впрочем, тут уже начинаются материи довольно сложные, так что подходить к ним придется издалека, отойдя минимум лет этак на триста... ...Рене, младший сын Иоахима Декарта, владельца родовых и благоприобретенных поместий в Турени и Пуату, высказывал о Боге мысли, весьма отличавшиеся от воззрений людей его круга. Рене утверждал, что, сотворив земное бытие, Бог предоставил созданной Им природе действовать сообразно ее собственным законам. А это значит, провозглашал Декарт в своем «Рассуждении о методе», что «...зная силу и действие огня, воды, воздуха, звезд, небес и всех прочих окружающих нас тел так же отчетливо, как мы знаем различные ремесла наших мастеров, мы могли бы наравне с последними использовать и эти силы во всех свойственных им применениях и стать, таким образом, как бы господами и владетелями природы». Господами и владетелями – никак не меньше. Бог, утверждал Декарт, не вмешивается ни в частную жизнь людей, ни в бытие животных. Однако в миг творения Он дал людям бестелесную и бессмертную душу, – чтобы отличить этой наградой человека от «живых машин» – зверей и птиц. Бессмертная душа дана для размышлений и поисков истины. Ибо здравомыслие «есть единственная вещь, делающая нас людьми и отличающая нас от животных». Получалось из этих рассуждений, что судьба всякой твари вовсе не предопределена Провидением, а есть результат лишь влияния внешних предметов. Потому что, учил Декарт, все движения животных и множество движений человека (но далеко не все, не все!) совершаются без какого-либо участия души. Совершаются только силою «жизненного духа», к душе не имеющего никакого отношения. Этот дух, «как тончайший ветер, или, лучше сказать, как в высшей степени чистое и подвижное пламя, постоянно в большом количестве восходит от сердца к мозгу, а оттуда через нервы к мускулам и приводит члены в движение». И взгляните: повсюду заметны движения, вызванные чем-то внешним. Жар пламени заставляет отдернуть руку. Вид травы побуждает корову наклонить голову. Фигура охотника гонит зайца наутек. Тут, правда, полезно было бы рассмотреть следующее: как корова отличает съедобную траву от несъедобной и почему она иной раз ошибается и погибает? Философ этого не сделал, однако предъявлять ему за это претензии вряд ли тактично: легко быть умным триста лет спустя... Такие движения все до единого машинообразны, писал Декарт, они совершаются с той же неизбежностью, с какой падает на землю выпущенный из руки камень. А машинообразны они потому, что совершаются без участия воли – этого важнейшего свойства души после способности размышлять и желания найти истину. Подобные машинообразные движения сто лет спустя, в XVIII веке, получили название рефлекторных, то есть отражающих. Отражающих мир вокруг живого существа. Еще через сто лет ученые попытались нарисовать физиологическую схему формирования машинообразных движений и назвали ее рефлекторной дугой. Почему дугой? Да потому, что так выглядел на картинке путь действия «жизненного духа». Дугообразно: от глаза или иного органа чувств, через головной мозг и спинной мозг – к мышцам. Душа человеческая представлялась Картезию (так латинизированно, по моде времени, писал Декарт свое имя) чем-то вроде зрителя. Сидит такой зритель в голове и наблюдает картины, которые рисуют органы чувств на поверхности мозга: «...когда глаз или голова поворачиваются в какую-нибудь сторону, наша душа предупреждается об этом изменении». Как? И тут нашел – весьма прозорливо, отметим! – ответ Декарт: нервы, находящиеся в мускулах, сообщают об этом в головной мозг. По-нынешнему – сигнализируют. И еще: не пассивен этот зритель. У души есть желания – вещь, недоступная телу. И вовсе не связанная с рефлекторной дугой. Декарт так и назвал свое сочинение по этому предмету: «Страсти души» (понимая под страстями желания). Одни желания вызывают действия – и человек, например, отправляется погулять. А другие никак не проявляются в виде действий мышц. Эти желания начинаются и оканчиваются только в душе. Они выглядят картинами – воображениями, мечтами, снами. И вот уже почти четыре века спорят богословы, философы, физиологи, физики да и самые обыкновенные люди: «по Декарту» ли выглядит душа? и так ли, как он сказал, соотносится она с телом, мышцами, мыслями?.. В самом деле: глядит ли у нас в голове какой-то человечек (гомункулус, как именовали его в средние века) на экран «мозгового телевизора»? Вопрос может показаться глупым, но вот как по этому поводу высказался Нобелевский лауреат Френсис Крик: «...мы несомненно питаем иллюзию существования гомункулуса <...> Вероятно, сила и прочность этой иллюзии имеют свои основания. Возможно, она отражает некоторые аспекты общего управления мозгом, но какова природа этого управления, мы еще не узнали». Френсис Харри Комптон Крик (1916...2004) – выдающийся специалист по молекулярной биологии, член Лондонского королевского общества (с 1959), работал в Кембриджском университете (с 1937). Вместе с Дж. Уотсоном установил в 1953 г. структуру дезоксирибонуклеиновой кислоты (ДНК) и объяснил, как происходит копирование ее молекул при делении клеток, чем заложил основы молекулярной генетики. Лауреат Нобелевской премии 1962 г. В предпоследней главе мы чуть-чуть затронем этот вопрос, а пока вернемся к XIX веку, когда профессор хирургии Эдинбургского и Лондонского университетов Чарлз Белл* изложил схему связей между мозгом и мышцами совершенно по-новому. * Чарлз Белл (1774...1842) родился и получил образование в Эдинбурге. Приобрел в родном городе славу отличного хирурга и переселился в 1806 г. в Лондон, где читал лекции по анатомии и хирургии. Известен многочисленными книгами по этим предметам. В 1811 г. издал сочинение «Новые представления об анатомии мозга» («Idea of a New Anatomy of the Brain»), а в 1824 – принесшее ему европейскую известность «Описание нормальной нервной системы человеческого тела» («An Exposition of the Natural System of the Nerves of the Human Body»). Его наблюдения, опубликованные в 1811 г., позволили французскому физиологу Франсуа Мажанди (1783...1855) установить «закон Белла-Мажанди: управляющие движением волокна нервов выходят из спинного мозга в составе его передних корешков, а несущие ощущения волокна находятся в задних корешках. Он писал: «Между мозгом и мышцей существует нервный круг (выделено мной – В.Д.): один нерв передает воздействие мозга на мышцу, а другой нерв передает мозгу сведения об условиях, существующих в мышце. Если этот круг будет нарушен разрывом первого – двигательного – нерва, то исчезнет движение; если он будет нарушен разрывом другого нерва, то прекратится передача сведений об условиях в мышце и, следовательно, исчезнет регулирование их работы». Знания, полученные анатомическим и экспериментальным путем, говорили: для работы мышц живого тела мало жесткой рефлекторной дуги, мало схемы «стимул – реакция». Кроме рефлекторных движений, есть иные. Есть движения, которые суть тонкий ответ работы мышц на обстоятельства внешнего мира и внутреннее состояние организма. Если угодно, ответ на состояние души. На ее страсти. Дуга или кольцо? Мир физиологов раскололся, и приверженцы той и другой гипотезы искали подтверждения своих взглядов, своей парадигмы. Крупнейшим «рефлексологом» начала ХХ века считался Нобелевский лауреат, академик Иван Петрович Павлов, которого в Кембридже, присуждая степень почетного доктора, назвали в 1912 году «выдающимся учителем физиологии» и «основателем самой блестящей школы людей, из ныне работающих по физиологиии». По его убеждению, условный рефлекс – это элементарное психическое явление, необходимое организму, чтобы приспосабливаться к внешнему миру (Павлов говорил: уравновешивать себя с внешней средой). Первый этап такого уравновешивания – безусловные рефлексы. Те самые, о которых писал еще Декарт: кашель, когда в горле першит, мигание, когда в глаз попала соринка, агрессивная поза в ответ на опасность (оборонительный рефлекс) и множество других. Но с помощью таких рефлексов, говорил Павлов, нельзя достичь равновесия с внешним миром. Нужны еще движения более высокого уровня – условные рефлексы, зависящие от условий, в которые попало существо. Животное ведет поиск пищи, утверждал Павлов, отвечая на «условные (сигнальные) раздражители, возбуждающие движения животного по направлению к пище» (со времен Декарта ничто не изменилось...). И дальше: «Не нужно большого воображения, чтобы сразу увидеть, какое прямо неисчислимое множество условных рефлексов постоянно практикуется сложнейшей системой человека <...>.Сделаем скачок и сразу остановимся на так называемом жизненном такте как специально социальном явлении. Это – уменье создать себе благоприятное положение в обществе. Что же это, как не очень частое свойство держаться со всяким и со всеми и при всяких обстоятельствах так, чтобы отношение к нам со стороны других оставалось постоянно благоприятным; а это значит изменять свое отношение к другим лицам соответственно их характеру, настроению и обстоятельствам, т.е. реагировать на других на основании положительного или отрицательного результата прежних встреч с ними». Источник: http://n-t.ru/tp/in/
Категория: Наука \| Добавил: vitalg (29.Янв.2011)
Просмотров: 240

E-mail:
Пароль: