Общественная нравственность 2 - Каталог статей

Общественная нравственность 2

Но указанное различие между брачным и родственным отношениями, сказали мы, основывается на специфическом различии супружеской любви от родственной, из которых первая есть нечто более чувственное сравнительно с последнею. «В случае, если бы посредством брака совершился переход родственной любви в брачную, — пишет Заальшутц, — то родственная любовь, исключающая собой половую, при неестественном слитии, совершенно парализовалась бы, а вместо действительной половой любви с ее духовно-нравственным элементом явилась бы животная страсть». Вследствие перехода родственной любви в супружескую оба вида любви сделались бы безнравственными, уступив место грубой чувственности. У всех тех народов, которые допускали кровосмешение с ближайшими родственниками, мать, дочь, сестра, супруга рассматривались не как существа, достойные сами по себе всякого уважения, но как безразличное средство для удовлетворения чисто плотской потребности. Поэтому заключение брака между близкими родственниками обозначало бы преобладание чувственно-сомнительного элемента над личным, или моральным, — полового возбуждения над половою любовью. Родственная любовь не только совершенно свободна от чувственности, в известной мере всегда присущей супружеской любви, но и прямо исключает ее в цели своего стремления. «Любовь родителей и детей, братьев и сестер с полною энергиею, которую она черпает из родника общей родителям с детьми жизненной крови, стремится,— по словам Кейля, — к тому, чтобы сохранить, воспитать и духовно-нравственно улучшить индивидуальные отношения, обязанности и права различных членов семьи. Брачная или супружеская любовь стремится, напротив, к тому, чтобы переступить пределы индивидуальной особи и соединить личности индивидуумов различного пола. Если ж «после этого половая любовь ищет предмета для своего удовлетворения между близкими кровными родными, то она разрывает связь кровного родства и разрушает покоющиеся на ней связи, божественные порядки и нравственные отношения». Кроме изложенного общего основания для запрещения родственных браков, заключающегося в коренном различии богоустановленных отношений брака и кровного родства и лежащих в основе этих отношений супружеской и родственной любви, это запрещение имеет для себя и другие — более частные основания. Так, оно естественным образом вытекает из самой сущности брака, как такого теснейшего и внутреннейшего жизнеобщения между супругами, при котором они, по своим индивидуальным качествам, должны взаимно восполнять недостающее друг у друга. Так как между членами родственного круга всегда встречается известная аналогичность индивидуальных черт, не духовных только, но и физических, то естественно, что между ними не может быть ни сильного полового возбуждения, ни половой любви — половое различие чрез родственное единство как бы сглаживается. Непосредственно к этому примыкает и другое основание для запрещения браков в близком родстве. Одной из существенных целей брака содействовать постепенному и всестороннему раскрытию свойств человеческого духа — можно достигать лишь в том случае, когда он не будет заключаться между родственниками потому что иначе род человеческий оставался бы при связи более или менее аналогичных существ и таким образом мало помалу впадал бы в односторонность одного существующего типа. К этим теоретическим соображениям относительно оснований для запрещения близких браков надобно совокупить практические. Прежде всего, основанием этих запрещений могло служить желание вообще предупредить вторжение в семейную жизнь блуда и разных соблазнов, к которым, при тесном и постоянном сожительстве в семействе родственных лиц, представлялся бы повод на каждом шагу, если бы позволительно было ближайшим родственникам вступать между собою в брак; потому что благодаря последнему, они могли бы легко скрывать прежде совершенное бесстыдство. Затем, в случае позволительности брака в близком родстве, круг родственных отношений сузился бы. А между тем желательно расширение его, как весьма благодетельного для человечества во всех отношениях, — что возможно только при условии запрещения браков между родственниками. По объяснению бл. Августина, одно из важнейших оснований этого запрещения заключается в божественном намерении распространять, поддерживать и укреплять союз любви как между частными, до того незнакомыми между собою лицами, так и между отдельными семействами и всем человеческим родом. В основе этого взгляда лежит бесспорная и глубокая истина, что брак, между прочим, имеет своим назначением соединять в свободной любви бесчисленные индивидуальности человечества и тем предотвращает эгоистическую замкнутость и изолированность отдельных личностей и семейств. Если же брак заключается между ближайшими родственниками, то вследствие происшедшего таким образом нового союза (брачного, помимо существующего естественного союза родства) родственники по необходимости становятся еще более замкнутыми и изолированными. — эгоизм между ними еще более усиливается. Осуждая родственные браки, ведущие только к замкнутости и эгоистической изолированности, св. Иоанн Златоуст говорит, что «Бог для большего единения, запретил вступать в брак с сестрами и дочерьми, чтобы чрез это мы не сосредоточивали всей любви своей на одном (роде), и тем не отделялись от других». Кроме нравственных оснований, причина, почему муж и жена не должны выходить из одного и того же семейства, нельзя не усматривать в самой физической природе человека, не терпящей браков в кровном родстве. Некоторые исследователи, как напр., Бюффон, Гутчесон, Винер и др. высказывают предположение, что от таких браков рождаются слабые, малые, глупые, невзрачные и уродливые дети (degeneratio phisica). Половое общение между членами одного и того же рода, по их мнению, есть как бы порок онании, потому что все члены рода происходят от одного и того же источника и суть одна плоть. Эти предположения подтверждены научными данными , хотя со стороны некоторых и явились против них возражения. Но опыт показывает, что когда браки заключаются постоянно в пределах одного и того же рода без введения в него новых, свежих элементов, тип семейства много теряет, как в своих физических, так и в духовных качествах. Большая часть наследственных недугов, как слепота, глухонемота, умственное расстройство, объясняются этой именно причиной. При столь серьезных основаниях для запрещения браков в кругу родства, неудивительно, что такие браки запрещались уже некоторыми народами древнего мира. Так, в Афинах запрещены были браки между родственниками в восходящей и нисходящей линии. У римлян точно также запрещались близкие браки в восходящей и нисходящей линии, причем запрещения эти простирались только на прямое родство. Более ясное и более строгое запрещение родственных браков мы находим у евреев в законодательстве Моисея (Лев. 18, 6 и дал.: 20, 11 и дал. Втор. 27, 20, 22—23). Изложению целого такого рода брачных запрещений предшествует в законе следующее запрещение общего характера: «никто ни к какой родственнице по плоти не должен приближаться с тем, чтобы открыть наготу: Я Господь» (Лев. 18, 6). По силе запрещения Моисеевых законов нельзя вступать в брак как по прямому кровному родству, так по свойству, в нисходящей и восходящей линии — с матерью, мачехой и тещей, внукой родною и сводною, с женой и ее матерью, дочерью и внукою, со снохой; в боковой линии запрещен брак с родною и сводною сестрой по отцу или матери, с теткой, т.е. с сестрой отца или матери, с двумя сестрами вместе, с женой дяди отцовской стороны и с невесткой (женою брата). Вообще, закон не дозволяет вступать в брак с родственниками до третьей степени включительно. Заканчивает законодатель изложение запрещений родственных браков, как «мерзости» пред Богом, выражением страшных угроз за нарушение этих запрещений (Лев. 18, 24—30). Закон Моисеев касательно запрещенных степеней родства представляет собою исключительное явление в древнем мире, где, как известно, браки между близкими родственниками иногда дозволялись. Вместе с тем, в понятии о родстве, как естественном препятствии к браку, оно возвышается над законами тех народов древности, у которых родственные браки запрещались. Мало того. Хотя и нельзя сказать, чтобы Моисеево законодательство относительно запрещенных степеней могло быть в собственном смысле обязательно для христиан, однако его «глубокое воззрение на эти естественные отношения должно всегда служить для нас основанием для исследования и решения таких вопросов, и оно не должно быть упускаемо из вида в новейших законодательствах». И тем не менее закон Моисеев не обнимает понятия о родстве, как препятствии к браку, во всей широте и строгости. Он запретил браки не между всеми близкими родственниками. Далее, рассматривая весь цикл этих его запрещений, нельзя не заметить в нем некоторых, так сказать, пробелов. Так, он умолчал о браках с племянницей (дочерью брата или сестры), со вдовой дяди по матери, со вдовой племянника (сына брата или сестры) и с сестрой умершей жены. Затем, все его брачные запрещения относятся только к действительному родству; родства же, происходящего вследствие усыновления, он не знает. Столь же мало ему известно, в смысле препятствия к браку, и так называемое духовное родство. Во всех этих случаях христианская Церковь по широте и строгости своего взгляда на родство, не допускающее в границах своих брака, много возвысилась над Моисеевым законодательством. Так, она дальше простерла запрещение браков в кровном родстве по боковой линии и впервые поставила препятствием к браку родство двухродное в этой же линии. Кроме того, она внесла в понятие родства, несоединимого с браком, и тот особый вид нравственной связи, который известен в христианстве под именем родства духовного. В духовном родстве по 53 правилу VI вселенского собора браки воспрещаются включительно до 2-й степени, т.е. между восприемником и его духовною дочерью, а также ее плотскою матерью. Наконец, существенно необходимым условием для заключения брака является благословение его Церковию, или же церковное венчание. «Если бы любящие были одинокими в мире, — пишет Лютардт, — то им, при вступлении в брак, не нужно бы спрашивать никого, а только слушаться влечения сердца и Бога. Но дом, который они основывают, принадлежит гражданскому обществу и должен принадлежать также Церкви. Отсюда на участие в заключении брака заявляет свое притязание государство, а вместе с тем должна сказать свое решающее слово и Церковь». Таким образом, брак не есть только частное дели самих брачащихся, но, вследствие своего глубокого важного значения и для всего человеческого рода, есть дело, касающееся интересов целого человеческого общества, — интересов государства и Церкви. Поэтому заключение его может совершиться не иначе как с участием государства и Церкви, т.е. таких человеческих общин, власть которых стоит выше индивидуальной воли, и которые, потому, имеют право и обязанность охранять чистоту и неприкосновенность брака от постороннего произвола. Значит, брак нуждается в признании и подтверждении со стороны государства и Церкви, так как он, для своей устойчивости, имеет нужду в поддержке и помощи со стороны больших общин. Государство и Церковь должны установить предварительные условия для правильного заключения брака и следить за точным соблюдением этих условий. Но при этом, однако ж, нельзя сказать, чтобы задачи государства и Церкви относительно брака вполне совпадали между собою. Вследствие той важности, которую брак имеет не только с гражданской точки зрения (напр., с точки зрения взаимных имущественных прав супругов, прав наследства и т.п.), но и с религиозно-нравственной, Церковь, специально обращающая внимание на все то, что в браке относится к области чистой нравственности и религии, не может не настаивать на том, чтобы он утверждался только при посредстве церковно-религиозного акта. Итак, важное религиозно-нравственное значение брака как богоустановленного учреждения, знаменующего собою таинственный союз Христа с Церковью, требует, чтобы он и заключался соответственным образом, т.е. с освящающим участием Церкви. Правда, для такого участия Церкви нельзя привести какого-либо определенного повеления Спасителя или апостолов. Но, с самых отдаленных времен, церковный и гражданский элементы настолько слились между собою у христианских народов, что церковное благословение сделалось условием и гражданской действительности брака. Впрочем, отнюдь нельзя сказать, чтобы в Свящ. Писании не было никаких указаний на необходимость церковного освящения брака. Так, ап. Павел в одном месте, выражая строгое порицание тем лжеучителям, которые запрещали вступать в брак и употреблять в пищу то, что Бог сотворил, в опровержение их говорит: «Всякое творение Божие хорошо, и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением; потому что освящается словом Божиим и молитвою (1 Тим. 4, 3—5). Это «освящение словом Божиим и молитвою, — объясняет преосвящ. Сильвестр, — относится Апостолом не только к возбраняемой лжеучителями пище, но и к одинаково воспрещаемому ими браку, а потому, по мысли Апостола, оно должно было предварять собою и вступление в брак». Самым ранним свидетельством в Свящ. Предании, ясно показывающим, что в древней Церкви брак совершался чрез иерархическое благословение брачащихся, является свидетельство св. Игнатия Богоносца, по которому он убеждал христиан вступать в брак «с согласия (met¦ gnwhj) епископа, чтобы брак был о Господе, а не по плоти». Тертуллиан истинным христианским браком считает тот, на который дает соизволение Церковь, который утверждается приношением (oblatio — т.е. евхаристия) и запечатлевается благословением, возвещается ангелами и получает одобрение от Отца (Бога)». «Тайные же связи», т.е. не объявленные предварительно Церкви, по его словам, подвергалась у христиан опасности быть судимыми (periclitantur judicari) наравне с прелюбодеянием и блудом. Св. Василий Великий называет христианский союз мужа и жены «игом, возложенным на них с благословением». Св. Григорий Богослов, защищая чистоту и святость брака, говорит: «если ты еще не сопрягся плотию: не страшись совершения; ты чист и по вступлении в брак. Я на себя беру ответственность; я сочетатель, я невестоводитель». Что ко времени II вселенского собора было общим и повсюду соблюдаемым требованием заключать браки с благословения Церкви, на это указывает недоуменный вопрос, с которым некоторые из членов этого собора обратились к св. Тимофею, архиеп. Александрийскому: «Аще кто звати будет священнослужителя на сочетание брака, и сей услышит, яко брак сей незаконный... то должен ли священнослужитель послушати таковых». Ответ последовал, конечно, отрицательный; не должен священнослужитель приобщаться чужим грехам» (II вопр. и отв.). Св. Иоанн Златоуст также требовал, чтобы христиане заключали браки не иначе как с церковного благословения, чрез призвание священников. Строго восставая в одной из своих бесед против шумных и непристойных увеселений, которыми сопровождалось в то время заключение браков, он пишет: «Зачем ты выставляешь на позор досточтимое таинство брака? Все это (т.е. непристойности) нужно изгонять и призывать священников и их молитвами и благословением утвердить брачное согласие, чтобы и любовь жениха постоянно усиливалась и целомудренность невесты укреплялась». Обращаясь затем к самому акту заключения брака, мы должны сказать, что только при своем церковном богослужебном характере он и может быть вполне целесообразным. И прежде всего, чрез торжественное священнодействие Церкви, в котором возвышенная нравственная идея брака находит для себя наилучшее выражение; все права и обязанности, соединенные с брачным состоянием, живее и глубже воспринимаются нравственным чувством и совестью брачащихся. Поэтому церковный акт заключения брака есть надежное ручательство за прочное сохранение в каждом отдельном случае истинного существа брака. «Если всякая женщина, соединенная с мужем, — говорит св. Амвросий Медиоланский, — не без великой опасности совершает прелюбодеяние, когда брак заключен при десяти свидетелях; то что сказать, если духовный супружеский союз, заключенный среди бесчисленных свидетелей Церкви, пред ангелами — воинством небесным, нарушается чрез прелюбодеяние» (Ad virgin. lapsum. c. 6). Даже протестанты, лишившие брак сакраментального характера, объявивши его чисто «телесным делом» (mere corporeum)» точнее сказать, «греховным», и потому не придающие своему церковному бракосочетанию (copu¬lation) бракозаключительной силы, все же признают за ним великое нравственное значение, именно в смысле воздействия его на совесть брачащихся. Источник: http://www.fondiv.ru
Категория: Общество \| Добавил: vitalg (02.Фев.2011)
Просмотров: 294

E-mail:
Пароль: